Лира Цховребова, «Christian Science Monitor», США 

Я пережила грузинскую войну 

Выступая в прошлом месяце с трибуны Организации Объединенных Наций, грузинский президент Михаил Саакашвили умолял мировых лидеров провести международное расследование и выяснить всю правду о войне в Южной Осетии. 

Я с ним полностью согласна. Однако я думаю, что результаты честного расследования покажут совсем другую правду, отличающуюся от той, о которой говорит президент Саакашвили. 

Я знаю это, потому что была в Цхинвали 7 августа, когда грузинские войска вошли в город и начали убивать моих друзей и соседей. Три ночи я вместе с семьей пряталась от них, пока солдаты Саакашвили танковым и ракетным огнем сотнями уничтожали наши дома, оскверняли кладбища, грабили школы и больницы. 

У меня есть серьезные основания не верить тому, что говорит Саакашвили. Еще за три дня до начала наступления мне начали звонить друзья из Грузии, советуя уехать. Они говорили, что Саакашвили готовит нападение. Большая часть проживавших в Южной Осетии грузин покинула свои дома, потому что они знали о готовящемся наступлении. 

Вечером 7 августа Саакашвили выступил по телевидению и заверил напуганное мирное население Южной Осетии, что он на нас не нападет. Это произошло намного позже того момента, когда русские, согласно сегодняшним утверждениям Саакашвили, начали «вторжение» в Грузию. 

Осетины спокойно отправились спать. Они были признательны за мирную ночь. 

Прошло менее двух часов (это подтверждают заслуживающие доверия международные источники), и его артиллерия, бомбардировщики и три сухопутные бригады начали то, что я могу назвать только страшным адом, обрушившимся на наш город. В один момент нас охватил всепоглощающий страх, и мы начали прятаться. Позже я беседовала с сотнями осетин, чтобы выяснить обстоятельства произошедшего с нами. 

Пожилой отец моей подруги пытался потушить огонь от грузинских снарядов на крыше своего дома, который он построил собственными руками. Осколками ему оторвало ногу. Он умер от кровопотери, пока его жена-инвалид пыталась выбраться из горевшего дома. 

Осетины видели, как грузинские танкисты стреляли по подвалам, где прятались женщины и дети. Они видели, как грузинские снайперы убивали бегущих мирных людей. Мы узнали, что грузинские военные использовали против Цхинвали ракетные системы «Град» и кассетные бомбы. 

Да, я очень хотела бы, чтобы международная комиссия выяснила правду о случившемся. 

Когда мы выбрались наверх, благодаря Бога за то, что русские спасли нас, я была поражена реакцией зарубежных средств массовой информации на произошедшее. Они ни слова не говорили о гибели осетин и о неспровоцированных трагических событиях, причиной которых стала армия Саакашвили. У меня от этого заболело сердце. 

Мощная грузинская пиар-машина уничтожила правду так же безжалостно, как уничтожали беззащитных жителей Цхинвали грузинские танки. 

Я знаю, что американцы щедрые и справедливые люди. Но американцам никто не сказал правду о произошедшем с нами. Они не понимают, что осетины это независимый христианский православный народ, имеющий древнюю историю и давно живущий на своей земле. Мир говорит только о грузинской свободе. А как насчет свободы для моего народа? Неужели наши страдания и наш голос ничего не значат? 

Я не виню грузинский народ за то, что произошло с нами. Подавляющее большинство осетин и грузин хочет жить в мире. Я обвиняю грузинских лидеров. 

Саакашвили убедил мир в том, что он является «светочем» демократии и открытости. Но правду он не скажет даже собственному народу. Во время конфликта мои грузинские друзья не имели возможности читать информацию на российских новостных сайтах, поскольку все они были заблокированы властями Грузии. 

Я знаю — мы маленький народ, и я не претендую на понимание всего того, что эксперты геополитики своими теориями и заявлениями говорят о великих державах. Но я 12 лет борюсь за права женщин в Осетии, и я верю в правду. 

Недавно Саакашвили в своей статье цинично посмеялся над страданиями и смертями осетин, заявив, что Россия «солгала» о количестве людей, убитых грузинскими военными. 

Мне больно даже вступать в эту дискуссию. Никто — даже Саакашвили — не знает, скольких осетин уничтожила его армия. У меня есть друзья, которые хоронили своих близких во дворах, потому что у них не было выбора. Многие люди все еще не найдены. 

Неужели Саакашвили полагает, что его жестокое нападение на мирный город будет оправданным, если выяснится, что он убил не несколько тысяч, а несколько сот человек? Понимают ли американцы, что армия, которую обучило и вооружило правительство США, напала на мирных людей, спавших в своих постелях? Смогут ли они как-то оправдать то, что Грузия получит еще миллиард долларов помощи, а те, на кого она напала — ничего? 

Я выступила с призывом к мировому сообществу оказать срочную гуманитарную помощь нашему народу, разместив его на вебсайте helpossetianow.org. Я умоляю Соединенные Штаты Америки и весь мир выяснить правду. Пожалуйста, прислушайтесь к нашему голосу. 

Из материалов сайта  

http://region15.ru/ 

Токаева Эльвира Георгиевна,  

1955 г.р., жительница с. Гром Цхинвальско района РЮО: 

Утром восьмого августа около 05:10 раздался сильный взрыв. Я уже была на ногах, у меня свекровь парализована, у нее еще рак кожи, поэтому она плохо спит, и периодически ночью я встаю, смотрю как она. В то утро я выглянула на улицу и тут началась такая стрельба, что уши закладывало. Я спряталась, потом как огонь немного стих, выглянула из окна и смотрю, наши соседи бегут куда-то. Спрашиваю: «Что случилось?» Соседка забежала и говорит: «Что делать будете? Война началась! Грузины ворвались в село!» А у меня больная, я же не могу ее бросить и бежать спасать свою жизнь. Без ухода она сразу умрет, и лекарства ее кто даст, и ухаживать кто будет? 

А жители села кто как мог сели в машины, какие были в селе и уехали, а некоторые пешком в лес убежали – там спрятались. Грузины все это время продолжали обстрел села и дорог.  

Вдруг наш сосед на машине подъехал и кричит: «Эльвира, ты что стоишь?! Грузины уже в селе! Ранены несколько жителей села. Русико ранена, Харитон, еще несколько человек. Нужно бежать!» Я говорю: «Не могу я бросить свекровь. Не могу бежать». Тогда он уехал без нас. Мы остались в селе одни. Я со свекровью и моя соседка с больной мамой. Они так испугались утренней канонады, что спрятались и никто не смог до них достучаться. Все подумали, что они уже уехали. В общем, они перебрались к нам. Мы больных снесли в подвал. Хотя свекровь мою нельзя категорически двигать, но что поделаешь, если бы грузины вошли к нам, то ее бы убили. 

Периодически раздавались взрывы и автоматные очереди. Я смотрела из окна, тут все холмы были заняты грузинами. Их было столько… Холмы были черные от их формы. Боялись, конечно, боялись. В обед к нам из нижнего села пришла женщина. Плача она рассказала, что грузины на ее глазах убили молодого парня Анатолия Утарова. Мы вместе поплакали тоже – он был замечательным. Потом она ушла. 

Так мы и провели этот день. Прячась в подвале, ничего не зная о том, что стало с моим мужем детьми, родственниками, соседями. 

На следующий день я с утра прокралась к источнику, слава Богу, он близко к нам. В доме по дороге туда обнаружила раненную женщину. Двигать ее нельзя было. Вернулась домой, взяла бинты. Пошла обратно. Сделали ее с соседкой перевязку. Вернулись к своим больным. 

Тогда опять начался сильный обстрел. Они заняли практически все село. Заходили в дома, проводили обыски. У людей драгоценности пропали, какие-то вещи. До нас они к счастью не дошли.  

В общем, пережили мы второй день тоже.  

На третий день, когда русские уже вошли в Цхинвал, и начали освобождать Осетию, мы все так же прятались. Ночью грузины наверное узнали, что российские войска идут в эту сторону, и побросав свои вещи, оружие и технику они ушли из нашего села. 

Когда это все закончилось, мы узнали что среди погибших в селе и прилегающих населенных пунктах одиннадцать человек. Ранено было шесть человек. Практически все это – старики и старухи. Те, кто не мог бежать. 

Из материалов сайта  

http://osinform.ru/ 

Рассказывает Лали Тедеева, 23-летняя жительница улицы Гафеза, сотрудник ГТРК «ИР» 

К чему мы, жители Южной Осетии, привыкли за последние два десятилетия, так это к жизни на пороховой бочке. Но тот день, 7 августа, запечатлелся в памяти очень четко – в воздухе ощущалась необъяснимая, вместе с тем, явная угроза – казалось обстановка накалилась до предела… Возвращаясь с работы я заметила, что несмотря на то, что был еще ранний вечер улицы были пустынны – ни людского, ни транспортного движения… Во дворе многоэтажки, где я живу, меня плотной толпой окружили соседки, задавая разъедавший душу вопрос: «Как обстановка? Что говорят?», на что я, вопреки обычному «Все обойдется, повода для паники нет» чисто интуитивно выпалила: «Все плохо…» и бросилась домой, на второй этаж к больной матери, страдающей астмой и гипертонией, 60- летней «сердечнице», малейшее волнение для которой могло оказаться губительным для ее здоровья. Опираясь на свое предчувствие, быстро собрала документы, тонометр и лекарства моей мамы и принялась ждать…  

Все мои тревоги и сомнения развеяли слова Саакашвили, с улыбкой заверявшего с экрана о неприемлемости силового решения конфликта, после чего легла спать…  

Около полуночи проснулась от ужасного грохота. Мы с мамой спустились в подвал, где уже собралось человек 25. Всю ночь стрельба не смолкала ни на секунду. Мужчины пытались по звукам определить, из какого оружия ведется обстрел, ведь такой оглушающий сознание грохот нам приходилось слышать впервые. И какой ужас нас охватил, когда подтвердилось худшее – стреляют из всех видов оружия, в том числе из системы залпового огня «Град».  

Наутро стрельба немного стихла и мы с мамой поднялись в квартиру, чтобы забрать сумку с лекарствами, о которой в спешке забыли ночью. Это заняло бы всего пару минут, но из-за того, что нужно было укрываться от летевших во все стороны осколков стекла, больно врезавшихся в тело, мы задержались. К тому времени стрельба вновь усилилась, пришлось укрыться в коридоре. От ударов авиации и разрываемых снарядов сотрясались стены. Именно в этот момент в наш подъезд забежали несколько ополченцев из нашего района, умолявших: «Пить!» На них было страшно смотреть, пот лил с них градом. Ополченцы предупредили, что грузинские танки пытаются прорвать оборону города с южной окраины, и у них нет оружия, чтобы их сдерживать.  

Мой мозг лихорадочно пытался «переварить» услышанное, какой смысл возвращаться в подвал, когда уже заведомо все кончено. И тогда у меня началась жуткая истерика, соседи, испугавшись, выбежали из подвала и силком затащили обратно. Вначале я безудержно глотала успокоительные, но в определенный момент решила больше не поддерживать организм «валерьянкой», чтобы в случае, если грузины войдут в подвал, поскорее умереть…  

Наутро, когда стрельба немного ослабла, ополченцы заставили нас покинуть подвалы и провели нас в бункер школы №5. К тому времени мы уже знали, что грузинские войска свободно перемещаются по городу, превращая в руины дома, расстреливают жителей, не щадя ни женщин, ни детей. Добравшись, мы увидели, что бункер в котором предстояло провести вторую ночь был забит под завязку – сюда в поисках спасения прибежали жители многоэтажек улицы Гафеза, улицы Мамсурова, конца улицы Ленина. Было темно, сыро, грязно и страшно… Что может испытывать человек, сидящий в сыром, темном переполненном помещении среди таких же, потерявших всякую надежду на чудесное спасение, когда грохот собственного сердца заглушал грохот, доносившийся снаружи? Дикий ужас, подползающий с каждым выстрелом, дыхание неминуемой смерти… Уму было непостижимо, как в XXI веке оказалось возможным бомбардировки спящего мирного населения.  

Я мысленно раз сто попрощалась со своими родными, со своим племянником, Сергеем, который еще до начала штурма ушел добровольцем, и о котором на тот момент не знала ничего – жив ли он, ранен ли… Тем не менее не переставала молить Бога о спасении. До сих пор перед глазами держится картина – как сидящие в подвале люди, все как один и каждый по-своему молился Богу, по мере нарастания интенсивности обстрела ускоряя и усиливая слова молитвы. Казалось, Бог не слышит наших стенаний сквозь шквальный огонь, которым был накрыт наш маленький городок. Мы и не надеялись, что в городе, кроме нас есть еще выжившие – огонь такой интенсивности и продолжительности не мог оставить в живых ни единой души. И то что это не так, сейчас я объясняю не только мужеством и самоотверженностью наших бойцов, бойцов российской армии, но тем, что Бог все-таки услышал наши молитвы… 

Утром 9 августа люди начали покидать бункер, одни возвращались в свои подвалы, другие пытались покинуть город. Несмотря на стрельбу, мы с матерью решили вернуться в подвал. В тот же день один снаряд залпового огня «Град» попал в квартиру на третьем этаже (прямо над нашей), оттуда повалил дым. Ударной волной выбило входные двери и стекла нашего корпуса, следующий снаряд угодил в соседнюю многоэтажку, потом еще и еще… 

В ночь с 9 на 10 августа, около четырех ночи, ополченцы вновь подняли нас, призывая попытаться любым способом покинуть город. В который раз за эти дни я потеряла ощущение реальности, с каждым разом становилось все труднее не дать ужасу завладеть моим сознанием полностью и не сойти с ума… Опять бежать?! Но куда?! На вокзал?.. Стоило добежать до магазина «Свет», что в конце улицы Ленина, как обстрел возобновился с ужасающей силой. Слава Богу, успели укрыться в подвале ближайшего корпуса и провести остаток ночи там. Сидя в подвале, было слышно, как наверху в одной из квартир женщина кого-то оплакивает, как я впоследствии узнала – она потеряла сына в тот день… 

Утром, 10 августа, мы услышали, а потом и увидели, как по улице Ленина к южным окраинам направляется колонна войск российской армии. После трехдневного мучительного ожидания помощи, уже не осталось сил приветствовать их громогласно, тем не менее, у людей появилась надежда, многие даже вернулись в свои дома. Мы все вдруг разом поверили, что хотя бы сейчас уже стрельбы не будет, но опять началось… Хотя все знали и понимали, что это наши и русские грузин вытесняют из города, но все-таки, нервы не выдерживали, казалось это не закончится никогда… Многие, у которых был транспорт, спешно покидали город. Мой сосед, пожилой мужчина, видя, как я сотрясаюсь от рыданий стал умолять, чтобы нас с мамой пожалели и помогли нам выбраться из города, но напоролся на отказ. И я увидела, как на место, где потеснившись могли бы сесть я с мамой, они загрузили свой телевизор, музыкальный центр и пр.  

Да! Была война… Все были в панике… Но как раз война и паника помогают разглядеть людей, для которых бытовая техника на тот момент была важнее человеческих жизней… 

В общем, решив что хуже уже просто быть не может, решила пешком добраться до вокзала, а там будь что будет. По дороге я узнала, что грузинские фашисты на выезде из города в упор расстреляли машину нашего сотрудника Сергея Тадтаева. Сергей, узнав, что на Джаву (в Джаве находились его дети) были сброшенные бомбы, сразу же решил поехать туда. Сидевшая рядом супруга чудом осталась в живых.  

На вокзале, почти без всякой надежды подбежала к стоявшей там единственной машине, умоляя вывезти нас из города. В машине оказались добровольцы из Северной Осетии, которые пожалели нас, посадили в машину и мы двинулись из охваченного огнем города на Зарскую дорогу. Как известно, дорога жизни в тот день интенсивно обстреливалась, и нам приходилось ждать минутных затиший, чтобы продвигаться дальше в сторону Джавы. Я боялась смотреть по сторонам – всюду сожженные машины… и запах, трупный запах, который до сих пор меня преследует… 

Мне приходилось слышать, что в состоянии сильнейшего стресса срабатывают защитные механизмы самосознания, в частности принцип отторжения действительности, помогая преодолеть стресс.  

И действительно, пережитое казалось страшным сном, который хотелось поскорее забыть, стереть из памяти. Но теперь я пришла к твердому убеждению – мы никогда, ни при каких обстоятельствах не должны ничего забывать. Забыть – значит предать память защитников, отдавших свою жизнь за Осетию! А значит – мы будем ПОМНИТЬ! 

Записала Карина Гаглоева 

Источник - Юго-осетинская газета «Республика».  

http://osinform.ru/ 

Гатикоев Толик Яковлевич,  

1956 г.р., 

Житель с. Хундисубан Знаурского района РЮО, захваченный в плен грузинскими военными 8-го августа 2008 года. 

Седьмого августа я пас скот. Вечером я шел домой, но это было уже невозможно. Стреляли, война была уже в разгаре. Ночь мы как-то переночевали. Утром я пошел искать своего сына – его девять дней не было дома. Я шел в райцентр – поселок Знаур. По дороге туда я встретил знакомого, который рассказал, что в поселке уже во всю бесчинствуют грузины: избили местных жителей, убили одного человека – Иосеба Одикадзе. Чтобы его тело не съели собаки, предложил мне попытаться похоронить его. Мы вместе пошли к месту, где был убит Иосеб. Дошли до Знаур, но труп не нашли. 

Там в Знаур меня захватили грузины. Привязали мне руки к правой коленке проволокой. Потом привели еще одного человека. Когда стемнело, нас повезли куда-то. Не знаю куда, но нас хотели зарезать. Они говорили друг другу: «Ну, из какой головы будем играть в футбол?» Я уже попрощался с жизнью. Один из них хотел нас зарезать. Но второй ему сказал, что зарезать – это просто, мол, они сразу умрут. Он хотел, чтобы нас похоронили заживо. Они нас так мучили, что сказать не могу. Не давали нам ни воды, ничего. 

Затем опять закинули нас в кузов машины как бревна и довезли до какого-то здания. Там были железные клетки, бросили нас туда. Ночь провели там. Избили нас. 

Утром посадили нас в автобус. Повезли в тюрьму. На второй день нас повели на допрос. Выпытывали какая техника есть у осетин, а я что об этом знаю… Я говорил, что есть вооруженные силы - они и знают, а я мирный житель. В нашем селе откуда оружие? Потом спрашивали где аэропорт. Утверждали, что в Джаве есть аэропорт. А как там может быть аэропорт, если там узкое ущелье. А они били, говорили, что я вру и заставляли говорить, что в Джаве есть аэропорт. Я провел в этой тюрьме пятнадцать дней. Затем нас – меня и еще одного парня – повезли куда-то. Мы даже боялись спросить куда. Но нас и еще пять человек обменяли на грузин. Откуда привезли этих пятерых я не знаю. Одну ночь я провел в Цхинвале в больнице. Затем приехал домой, хотя меня не отпускали. Я не мог ни сидеть, ни лежать, так сильно я был избит. 

Нас там так избивали, что потом целый день не могли пошевелиться. У меня такой организм, что как сильно бы меня не били, синяки остаются редко. Поэтому они и извращались – били и били меня. Хотели, проверить какой силы удары оставят на мне синяки. Избивали меня, что я осетин. Плевали на меня. А я был настолько избит, что не мог сопротивляться.  

Когда я вернулся домой, я не был похож на человека. Не мог ходить. Да и теперь внутренние органы у меня как будто горят. Печень болит, почки.  

Источник: ГКИП Южной Осетии 

http://cominf.org/