Цыппу Тауразович Байматов (1872-1941) - инициатор строительства первой в стране высокогорной Гизельдонской ГЭС. Изобретатель и рационализатор, краевед и этнограф
У берегов бурных рек и на головокружительной высоте по скалистым склонам застыли осетинские селения – теснящиеся друг к другу низкие каменные сакли с плоскими крышами, окруженные башнями и склепами... Трудно представить себе пейзаж горной Осетии без них – настолько гармонично и естественно слиты селения с окружающей их природой". Этому определению вполне соответствовал и Даргавс. Все так же, спустя столетие, возвышаются над селом фамильные башни. Есть и башня Байматовых, окруженная глухими заборами, сложенными из камня. Сейчас дома селения преобразились. Но еще совсем недавно это были обычные сакли. Здесь и родился в 1875 году мальчик, который получил осетинское имя Циппу, но при крещении ему дали и другое имя – Павел.
С ранних лет был помощником в доме. Ему поручалось стадо, которое он пас недалеко, на альпийских лугах, окружающих селение. Позже он косил вместе с отцом на высокогорных лугах, помогал возделывать пшеницу и другие сельскохозяйственные культуры. Когда его младший брат стал учиться грамоте у местного священника, Цыппу самостоятельно овладел русским языком, а потом научился и писать. Очень большое влияние на него оказали встречи с геологами иностранных экспедиций, работавшими в его родных горах в конце восьмидесятых годов XIX века. Эти встречи во многом предопределили будущую жизнь этого удивительного человека.
Знакомство с геологией.
Кавказ со своей историей и богатыми залежами полезных ископаемых, давно не давал покоя иностранцам, впрочем, как и сейчас, Европе и особенно Америке не дают покоя наши ресурсы. В недрах Северной Осетии были обнаружены цинк и свинец, начиналась разработка бельгийцами Садонского месторождения. Иностранные исследователи недр ехали сюда целыми группами. Некоторые из них работали в местах, где жил Циппу. Так мальчик впервые увидел приборы. Сначала он носил рейку, позволявшую снимать топографический план местности, позже овладел и методами определения металлических руд в породе. Он не имел специального образования, но очень много знал в геологии. В газетах двадцатых годов сохранились его статьи о залежах графита у подножья Джимара-хох. Он писал о сланцах и залежах охры в Геналдонском ущелье. В его доме хранились коллекции минералов из Даргавского и соседних ущелий.
Еще до революции в поисках лучшей доли Циппу вместе со своими братьями уехал в Турцию. Он пытался организовать там свое дело, но в те годы "чужакам" сделать что-то в этой средневековой стране было очень трудно. Не хватало капитала, да и сам Циппу был неважным предпринимателем и коммерсантом. Кроме того, он побывал и в Европе, и даже в Англии. Его путешествие длилось несколько лет. И все это время его ждала невеста, привлекательная девушка (уроженка Даргавса), которая отказалась от других предложений. С нею Циппу прожил в дружбе и согласии много лет. По-осетински ее звали Гозе, приезжие инженеры уважительно называл ее Марией Ивановной. Она славилась своими удивительными пирогами и умением варить пиво.
Дома во Владикавказе Циппу организовал небольшую мастерскую, где по его проектам изготовлялись небольшие деревянные турбины для сельских мельниц. Сохранилась в архивах Республиканского музея краеведения фотография водонапорной деревянной трубы в 13 аршин, которую Циппу построил в 1907 году для забора воды для мельницы. Сохранилась и фотография электрических приборов, которые были смонтированы Циппу для каких-то, только ему известных, целей.
Идея о ГЭС
Идею возведения ГЭС на водопаде возникла у Цыппу не случайно. Эту мысль Байматову подсказала сама природа родных мест, сам характер русла горной реки. На местной реке рядом со своим селом он построил по собственному проекту мельницу, которая по мощности превзошла общую мощность всех мельниц Даргавской котловины. А их в округе было около трех десятков! Вот тогда то и зародилась у Цыппу Байматова идея о более основательном использовании мощности и силы горной реки. Он начал изучать окрестности водопада Пурт, производит топографическую съемку местности, описал рельеф и измерил скорость воды. Не имея профессионального образования, он сумел составить эскизный вариант и экономическое обоснование ГЭС. В своей небольшой мастерской по производству деревянных турбин для водяных мельниц он конструировал электрические приборы и с 1908 года вёл наблюдения за стоком реки Гизельдон, составляя графики расхода воды.
Расчеты поражали даже специалистов компетентностью, глубиной постижения сущности гидростроительства. Инициатива неискушенного в науке человека привлекала смелостью, самоотверженностью, мудростью.
Цыппу предложил запереть реку в долине и дать ей новое русло. По мысли Цыппу, этим руслом должен был явиться тоннель, прорубленный в сплошном массиве камня, а за тоннелем трубопровод, проложенный по склону горы. Там, где вода, идущая по трубам, сомкнется с лопастями турбин, она обретет силу, какую не имеет в долине, но это, в сущности, уже не вода, а электричество.
Основываясь на собранных материалах, он составляет простейший проект высоконапорной гидроэлектростанции и отправляет его с ходатайством принять решение о строительстве ГЭС и выделении необходимых средств. Однако царское правительство, не заинтересованное в экономическом и культурном развитии национальных окраин, и не подумало заняться строительством столь необходимого гидроэнергетического сооружения, да еще в глубине Кавказских гор.
Десятилетия он вынашивал и лелеял свою мечту. Полуграмотный гений производил сложнейшие расчеты и замеры, “рисовал” чертежи, изучал ресурсы воды, силу падения мощного водопада... Обивал пороги чиновников, стучался в двери должностных лиц, не уставал убеждать, уговаривать, растолковывать журналистам, инженерам, простым людям всю выгоду строительства гидростанции.
Шли годы. Цыппу добился лишь одного: признания своей правоты. И еще – славы чудака, более того – сумасшедшего. Ухмылки, поношения, равнодушие к благому делу не остужали мечтателя, которого потом по достоинству назовут осетинским Эдисоном.
В 1921 году Ц. Байматов обратился к корреспонденту газеты "Горская правда" М. Пантюхову с просьбой помочь ему убедить местные власти послать в комиссию ГОЭЛРО предложение построить гидростанцию на водопаде Пурт на реке Гизельдон, что в Даргавском ущелье в Северной Осетии. При этом он ссылался на выступления В.И. Ленина, посвященные электрификации России. Строительство этой электростанции имело значение не только для развития промышленности в Северной Осетии и в соседней Ингушетии, но и изменяло весь уклад хозяйственной и культурной жизни на Северном Кавказе.
Обосновывая свое предложение, Байматов самостоятельно обошел множество селений, добрался даже до Нальчика, собирая сведения о будущей потребности района в электроэнергии, пытаясь таким образом привлечь внимание местных властей к этой проблеме. При этом он демонстрировал свои собственноручно составленные графики многолетних (с 1908 года!) наблюдений за изменениями объемов воды реки Гизельдон.
В 1923-1924 годах во Владикавказ приехала экспертная комиссия Главэлектро из крупных специалистов Края и Центра, под руководством Куколя-Краевского. В результате осмотра места предполагаемых работ на реке Гизельдон и соответствующей съемки был составлен первый проект строительства Гизельдонской районной гидроэлектростанции, потом, 6 мая 1927 года утвержденный Советом труда и обороны РСФСР. Мощность станции планировалась в 22500 квт, при стоимости 11200000 рублей.
Авторы этого проекта Гизельдонской ГЭС (инженеры Ефимович, Владимир Иванович Крокос и Лавров) посетили Владикавказ в конце лета 1925 года. Об этой поездке остались воспоминания одного из первых строителей Гизельдона – Михаила Ивановича Тихова, старого инженера, организатора (в 1918 году) первого Управления гидротехнических работ во Владикавказе, начальника производственного отдела Гизельдонстроя,много лет работавшего в Горисполкоме г. Орджоникидзе. Вместе с ними к месту будущей гидростанции отправился и инициатор поездки Циппу Байматов.
Экскурсия в Даргавс
Близился конец лета. У гостиницы "Империал" на Александровском проспекте Владикавказа собрались участники похода: пожилой невысокий и плотный В.И. Крокос, худощавый и подвижный Лавров, Ефимович и спокойный, с тихим голосом М.И.Тихов. Ждали Циппу Байматова. Он появился на старенькой линейке, запряжённой одной лошадью. Экипаж лихо подкатил к дверям гостиницы. Циппу, 46 летний человек с приятными чертами умного выразительного лица, был одет просто и удобно. Серая его рубаха со стоячим воротником перепоясывалась несколькими ремешками, на которых висели фляжка, бинокль и кинжал. Рядом на сиденье лежала туго набитая сумка. Удивление приезжих вызвала мягкая обувь из телячьей кожи - чувяки, очень удобная для ходьбы в горах. Голову Циппу венчала широкополая шляпа из белого войлока. Циппу объяснил, что на линейке они доедут до Гизели, а затем пересядут на верховых лошадей, нанятых им у местных жителей.
Путь их сначала лежал по центральной части города, вдоль прекрасного бульвара с вековыми липами, городского сада, еще пустынного в этот час. Солнечные лучи падали косо и слепили глаза. Они выехали на большую площадь, где стояли конные экипажи городской пожарной команды. Здесь, на площади их обогнал отчаянно сигналивший зеленый трамвайчик. Потом дорога пошла вдоль шумной реки, скрытой от глаз зарослями сирени, густо покрывавшими берег.
Проехали кирпичное здание армянской церкви и повернули к чугунному мосту через Терек. И тут открылась великолепная панорама Главного Кавказского хребта. Очень близко, казалось, совсем рядом, нависая над городом, высилась знаменитая Столовая гора. Сине- сиреневая, она привлекала внимание своей необычной формой. Справа от нее ослепительно сверкала вершина Казбека. Ниже громоздились скопления горных пиков. А еще ниже, совсем близко к городу, радовали оттенками начинающейся осени горы, покрытые лесами. Тихий ветерок
шевелил волосы людей, гладил их лица и сулил радость общения с природой. По длинной улице с многочисленными магазинчиками, базарчиком, уже заполненном людьми, выехали на окраину города с его маленькими одноэтажными домишками, утопавшими в зелени садов. Потом началась проселочная дорога. Ехали молча, подавленные величием открывающейся горной панорамы.
Показалось село (Гизель) с длинными, плетеными из лозы заборами, маленькими домиками, опоясанными верандами. Из-за оград на улицу свешивались грозди сине-фиолетовых слив, алели и желтели яблоки, прятались в гуще листвы тяжелые груши. Выглядывали из-за заборов стройные ряды желтеющей кукурузы.
На окраине села их уже ожидали двое мужчин, державшие на поводу лошадей. Их приветствовали на осетинском языке, после чего Циппу распределил живой транспорт соответственно умению участников похода. М.И. Тихову досталась смирная и спокойная кобылка, которая, как оказалось впоследствии, все стремилась продолжить свой ночной сон. Скоро маленькая кавалькада двинулась дальше, углубившись в ущелье, по которому широко разлившись, нес свои воды Гизельдон.
Солнце стало припекать и появились первые признаки усталости. Умница Циппу заметил это и сделал привал у родничка с чистой и холодной водой. Деловито разместив на траве кусок холщовой ткани, он вынул из сумки помидоры, пучок зеленого лука и разложил свежие, обильно политые сливочным маслом осетинские пироги с сыром и бурачными листьями. Потом он достал небольшую бутыль с мутноватой жидкостью и пригласил к столу путешественников. Гости, уставшие от непривычного для них способа передвижения, сидели в тени развесистой ивы и с удовольствием поглощали угощение. Не отказались они отведать и местной водки – араки с резким непривычным запахом.
Циппу и Тихов, выпив по стаканчику и закусив великолепными пирогами, изготовленными руками жены Циппу, не замедлили задремать. Однако долго спать не пришлось. Неутомимый Циппу скоро поднял всех и маленький караван снова пустился в путь.
Ехали долго, пересекая многочисленные ручьи, образованные рекой, и самую реку в местах, известных лишь их провожатому. Наконец, лес расступился и они оказались в прелестной широкой долине. В конце ее, где виднелись утесы и плавная линия альпийских лугов сменялась лесистыми горами, они увидели небольшое селение Кобан. Их приветствовал лай собак и удивленные взгляды ребятишек, игравших у дороги. Циппу что-то сказал им на осетинском языке, и они немедленно исчезли, чтобы показаться вновь в сопровождении нескольких стариков. Байматов слез с коня и поздоровался с каждым за руку. Здесь его знали. Он что-то говорил, указывая движением головы и рук на сопровождавших его инженеров. Ему одобрительно отвечали, приветливо поглядывая на участников конного путешествия. Потом старики по очереди подошли к спешившимся людям и пожали им руки. Циппу сказал, что он объяснил им цель и задачи своей маленькой экспедиции. Так закончилась официальная часть визита в село Кобан.
Сразу за селом началось узкое ущелье, на дне которого бежал бурный поток. Вдоль его берегов шла конная тропа. По мере продвижения вперед ущелье становилось все уже. Северная его часть была ярко освещена солнцем, а южные склоны тонули в тени. В некоторых местах ущелье становилось похожим на готический собор, своды которого простирались до самого неба. А там, в синеве, парили орлы и невольно вспоминались знаменитые строчки стихов Пушкина и Лермонтова. Через три километра ущелье закончилось. Его перегораживала целая гора, состоявшая из отдельных скал и громадных валунов. С правой стороны этой естественной запруды падал поток воды, превращаясь в бурный Гизельдон. Циппу назвал этот водопад Пуртом. Силу его падающей с высоты воды он и предлагал использовать для целей получения электрической энергии. Это здесь в течение нескольких лет он наблюдал водный режим реки. Проект его был оригинален и прост. Надо использовать завал как плотину. Собранную таким образом воду Гизельдона забрать в трубопровод и пустить ее на лопасти турбин. Здесь, у подножья Кахты-Сара имелась довольно большая площадка для строительства здания гидростанции. Этот проект Циппу потом был использован для строительства временной силовой станции, обеспечившей электроэнергией всё строительство. Потом Циппу повел своих спутников по узкой тропе вверх, на перемычку. Идти было трудно, солнце уже склонялось к закату, когда они, наконец, закончили свой подъем по серпантину Кахты-Сара. Картина, которая предстала перед их глазами, поразила всех. За перемычкой ущелье расширялось в большую горную долину, на дне которой образовалось небольшое озеро. Слева вода озера промыла себе проход и устремлялась водопадом в ущелье. Горы, как гигантская чаша, окружали нерукотворное водохранилище и отражались в его зеркальной глади. А далеко на западе высились снеговые вершины, залитые расплавленным золотом лучей заходящего солнца. Все стояли завороженные необычайным зрелищем. Это происходит со всеми, кому посчастливилось побывать в этих местах.
Циппу, довольный произведенным впечатлением, улыбался в черные, не без кокетства подрезанные усы. Возможно в эти минуты, показывая посторонним свою Родину во всей красоте и блеске ее непередаваемых
пейзажей, он неосознанно гордился ею.
Быстро наступили сумерки. Всезнающий проводник привел своих спутников к хижине пастуха, где они были так же приветливо встречены и накормлены свежим овечьим сыром и осетинским чуреком - особым хлебом, выпекаемом из кукурузной муки. Довольно холодную ночь они провели у костра, подстелив под себя охапки сена и закрываясь тулупами и одеялами, любезно предоставленными хозяевами.
А утром приезжие занялись исследованиями: измеряли высоту Кахты-Сара, ширину водопада, чертили какие-то схемы, что-то записывали в блокнотах, много и горячо спорили. Они были специалистами по энергетике и гидротехнике и лучше других понимали перспективы открывающихся возможностей. Циппу постоянно расспрашивали, что-то объясняли ему и себе. И он проявлял не только заинтересованность происходящим, но и был активным участником всех споров.
Начало
Лишь после Октября, по ленинскому плану ГОЭЛРО, новые власти взяли в свои руки судьбу водопада Пурт. Первый представитель ВЦИК от Горской республики, Заурбек Калоев, активно поддержал предложения о строительстве электростанции на горной реке Гизельдон и обо всем, что было сказано в объяснительной записке Ц. Байматова, он докладывает Всесоюзному старосте Михаилу Ивановичу Калинину. ...1925 год. Проектом гидроэлектростанции на Гизельдоне заинтересовались ростовские строители из треста «Энергострой». Взяв за основу материалы Ц. Байматова, проектная группа уточняет детали на месте — в Кабанском и Даргавском ущелье; проводятся инженерные изыскания, составляются расчеты финансовых объектов строительства и после всех подготовительных работ Советом Труда и Обороны молодой Советской республики утверждается проект строительства электростанции в Кобани. Рабочий проект гидроэлектростанции был утвержден Центральным Электротехническим Советом 11 марта 1927 г., и в том же году началось ее строительство. Владикавказ, Ростов, Москва... Не осталось ни одной властной, политической, строительной, энергетической, научной структуры, которая не занималась бы проблемой строительства гидростанции на Пурте. Не было ни одного печатного органа, который не посвятил бы Цыппу и его детищу доброе слово. И наступил праздник краеугольного камня...
27 сентября 1927 года в глубине Кобанского ущелья, у подножия Кахтисара, под грохот водопада Пурт состоялся общенародный праздник. Горцы приступили к строительству первой в стране высокогорной, высоконапорной Гизельдонской гидростанции. В это день великий горец Цыппу Байматов стал человеком сбывшейся мечты. Праздник был запечатлен на холсте рукой друга Цыппу, художника Махарбека Туганова. Картина называлась «Открытие Гизельдон ГРЭСА» .
Завистники и очернители придут на смену бездушным чиновникам, и Цыппу еще испытает козни хулителей. Это потом. А в тот день был праздник.
И стар и млад Осетии воздают ему хвалу, ему и всему новому, что нарождается на этой многострадальной земле. Гости со всех концов света пожаловали на торжество.
Праздник запечатлен на холсте рукой друга Цыппу, художника Махарбека Туганова. С ним он делился и мечтой, и заботами, и тревогами, и горестями. Он находил у него понимание, сочувствие и щедрость душевную. Совместные хождения по горам и ущельям, долгие беседы о жизни горцев, об их истории, обычаях, нравах сблизили эти две беспокойные натуры. Братские чувства, красота гор и человеческого мира навеки породнили их. Мысли и идеи Цыппу нередко воплощались Махарбеком в графических листах, и порой казалось, что они творят в четыре руки. Hо праздник у них общий...
Участники торжества стоят и слушают вдохновенные речи ораторов в окружении празднично разодетых в национальные костюмы всадников кавалерийского полка. Чтобы построить новую жизнь, мало победить разруху и голод. Нужно создать передовую промышленность и развитое сельское хозяйство. Это нелегкое дело. Для удобства работа планировалась сразу на пять лет. Первая пятилетка началась в 1928 году. Вся Осетия стала строительной площадкой. Возводились новые цеха и заводы, дома для рабочих» больницы и школы. Крупнейшей стройкой первой пятилетки был Бесланский маисовый комбинат.
Другая знаменитая стройка — электростанция на реке Гизельдон.
ГизельдонГЭС стала символом социалистической Осетии. Молодежь училась здесь разным профессиям. Все — от землекопа до инженера — верили в силу народа, строящего новую жизнь. Первые пятилетки — время тяжелой работы и больших надежд. Счастливое будущее казалось близким. Ритм этого времени — в стихах Мисоста Камбердиева:
Счастье—в песне и в работе,
Не в смиренье, не в покое.
Жизнь возьмем мы за поводья
Крепкой, верною рукою!
Петь о счастье сердце радо
Для людей страны могучей.
Жизнь встает весенним садом,
Жизнь шумит ключом кипучим.
В строительстве приняли участие тысячи жителей Северной и Южной Осетии, России, Украины, Крыма, Урала, Дона. Среди строителей значились целые рабочие династии, инженеры и техники, видные ученые, профессора, иностранные специалисты. Серьезные трудности возникли из-за местных условий, горная специфика района тормозила процесс работы. Рабочий проект гидроэлектростанции был утвержден Центральным Электротехническим Советом 11 марта 1927 г., и в том же году началось ее строительство. Конечно, учитывая рельеф местности, было не легко. Кроме этого, строительство ГЭС проходило практически вручную, с минимальным применением механизмов и строительной техники. Трубопроводы на волах завозили на строительство. Но если надо, мы, россияне, все можем! Дважды работы консервировались для уточнения и изменения основ проекта. Мешало и то, что не было опыта строительства подобных станций. Из-за отсутствия своих специалистов проект проходил экспертную проверку в странах Европы и США. Но все же главная роль в строительстве Гизельдон ГЭС принадлежит отечественным инженерам. Руководители строительства Е.М.Карп, И.А. Рабинович, Ф.В. Векин, Н. М. Снежко смогли преодолеть технические и природные трудности, гидроэлектростанция успешно начала свою работу, осваивая высокий напор и новые типы инженерных сооружений, на рекордной, тогда для нашей страны, высоте. Комиссия НКТП СССР произвела приемочные работы по законченному строительству Гизельдонской Государственной Районной Гидроэлектрической станции— «Гизельдонстрой ГРЭС». В результате проведенных исследований Правительственной комиссией при приемке станции, ее мощность составила 21780 кВт, в том числе агрегатов собственных нужд 280 кВт. Максимальная нагрузка доходила до 21900 кВт. Используя наиболее благоприятный, в топографическом отношении, участок реки (312 м напора (брутто) при длине деривации 2 670 м), она стала первой гидроэлектростанцией на Северном Кавказе и самой высоконапорной не только в Советском Союзе, но и во всей Европе. Оборудование для ГЭС поставлялось крупнейшими заводами Москвы, Ленинграда, Харькова.
На строительстве Гизельдонской гидроэлектростанции Циппу пользовался всеобщим уважением. Живой, с быстрой реакцией, хорошо знавший обычаи своего народа, он служил переводчиком и посредником в общении рабочих, в большинстве своем осетин, многие из которых не владели русским языком, с руководством строительства. Его понятливость, живость восприятия действительности, умение находить общий язык с каждым, любознательность и недюжинные знания вызывали уважение не только его соотечественников, но и многих профессоров,членов многочисленных комиссий, приезжавших в те годы на Гизельдон. Он принадлежал к тому виду людей, которые, одержимые одной идеей, не отвлекаются уже ни на что другое. Они живут интересной жизнью, заполненной творчеством. Они знают, для чего живут. Сейчас появилась тенденция изображать людей нашего недавнего прошлого тупой и бессловесной массой. Но чем больше я знакомлюсь с этим, уже ушедшим поколением, тем больше убеждаюсь в том, что во многом они были умнее и значительнее нас. Инженер Николай Шуваев рассказывал, что первые годы общения с Байматовым он не переставал удивляться его уму, пытливости и находчивости, его врожденной интеллигентности, рассказывал, что в первые же дни его пребывания на строительстве Гизельдонской ГЭС всем пришлось убедиться в необыкновенной изобретательности этого человека. Отправляясь на строительство водонапорного тоннеля, где Шуваев руководил работой по проходке одного из его участков, он намеревался подняться на Кахты- Сар, где эта работа уже велась. Однако был остановлен у поворота дороги. Оттуда открывался вид на склоны завала. Все стоявшие внизу рабочие прятались за большой скалой. В ущелье слышался грохот падавших камней. Утреннее солнце хорошо освещало склон. Было видно, как громадные валуны, движимые невидимой силой, начинают раскачиваться и срываются в ущелье. Они и сейчас лежат там, стоит только внимательно присмотреться. Рабочие объяснили, что эти камни представляют собою угрозу для всех, кто находится внизу. Для того чтобы проложить на склоне рельсы для будущего подъемника-бремсберга, необходимо сбросить самые неустойчивые и ненадежные из них. Сделать это очень трудно, так как можно сорваться в пропасть вместе с камнем. Однако камни продолжали падать один за другим. Присмотревшись, Шуваев понял в чем дело. У верхнего края завала, на высоте более 250 метров, какие-то отважные люди, подвешенные на канатах, поддевали ломами, раскачивали камни. Через какое-то время камень оставлял место, на котором пролежал века и летел в пропасть. Придумал это оригинальное решение и показал на собственном примере Циппу Байматов, в это время уже работавший на строительстве. Волей случая он числился десятником в том самом подразделении, которым пришлось командовать Н. Шуваеву. Там они и познакомились, пронеся через всю свою жизнь взаимную симпатию друг к другу. Обращаясь к рабочим, которые боялись повторить его пример, Цыппу, сказал: "Кто отсюда убежит, тот здесь посторонний человек. Потому что не знает, как тяжело подниматься на измученной лошади по дороге на Кахты-Сар. Потому что не носил на своем хребте сено по этому пути. Если собрать все слезы, пролитые на этой дороге, получилась бы река слез. Очистить скалы от камней необходимо. Я сам спустился на канате и показал, что надо делать. Кто сознательный, тот спустится вслед за мной, кто трус - останется. Станцию эту строят для нас!"
Циппу организовал охрану экспедиции силами жителей Какадура, Даргавса и Тменикау.
Работы по очистке места для строительства бремсберга были закончены лишь к концу третьего дня. А потом была построена горная подъемная железная дорога, длинною в 580 метров, поднимавшая людей и грузы на высоту 253 метра.
Как ни значителен был проект станции, дело было даже не в нем — станцию строила вся Осетия, и для Осетии это было бесценно. Школой профессионального умения и опыта, явилось для Осетии строительство станции в горах. Гизельдон был щедр в своей доброте — его рачительную руку Осетия чувствует и сегодня. Из тех, кто руководит сегодня осетинской промышленностью, немало таких, кого призвал к труду Гизельдон.
Бурную реку заперли в долине Даргавса и пустили вниз по новому руслу. У подножия горы выросли причудливые строения гидроэлектростанции.
Она начала давать электричество в 1934 году.
1 августа 1935 года Гизельдонская ГЭС, отвечающая всем требованиям Правительственной комиссии, была принята в промышленную эксплуатацию. На торжественном открытии гидроэлектростанции присутствовал Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин. Нужно ли говорить, что когда М.И. Калинин приезжал в Осетию, пиво для него варила Мария Ивановна.
Гидроэнергетика
Так началось образование энергетической системы Северной Осетии. Начало развития большой гидроэнергетики в республике Северная Осетия относится к 1927 году — дате строительства Гизельдонской гидроэлектростанции. То есть ко времени, когда в нашей республике еще не было ни опыта, ни специалистов в этой области. С целью объединения и упорядочения работы энергетических объектов Приказом Наркомтяжпрома СССР было организовано Северо-Кавказское управление «Севкавказэнерго» с местом расположения в г. Владикавказе.
Интенсивное развитие электроэнергетики Северной Осетии было нарушено в годы Великой Отечественной войны. С приближением фронта в 1942 г. в соответствии с решением ГКО СССР, ценное оборудование электросетевого хозяйства Гизельдонской ГЭС и тепловых электростанций «Орджэнерго» было эвакуировано в Туркмению, а сооружения ГЭС подготовлены к взрыву. Однако, противнику к гидроэлектростанции прорваться не удалось. В 1943 г. по решению ГКО эвакуированное оборудование было возвращено. Благодаря самоотверженному труду, высокому чувству ответственности за порученное дело, стремлению оказать возможную помощь фронту, коллективу ГЭС (а во время войны на ГЭС работали, как и на всех промышленных предприятиях Советского Союза, преимущественно подростки и женщины), удалось привести все агрегаты в эксплуатацию. В период с 1944-1945 гг. все энергетическое хозяйство республики было полностью восстановлено. Последний агрегат на Гизельдонской ГЭС был введен в июне 1944 года.
Широкая Даргавская котловина с блестящей на солнце серебряной нитью Гизельдона, окруженная со всех сторон горами, склоны которых покрыты альпийскими лугами, с древними каменными сторожевыми башнями в селениях, с необычными кладбищами в виде башенных склепов, в которых покоятся многие поколения живших некогда людей, производит впечатление чего-то нереального. Совсем рядом снеговые вершины Джимары и Тбау-Хоха. Здесь современный человек сталкивается с далеким прошлым. Стоят, овеваемые ветрами ущелья, многочисленные каменные склепы, смотрят проемами квадратных окон на протекающий у подножья горы Гизельдон и домики Даргавса.
А в нескольких километрах от Даргавса, в районе Кобана, были обнаружены еще более древние захоронения (III - II тысячелетие до н.э.), в которых были найдены предметы из бронзы: удивительной красоты и изящества украшения, бронзовые топоры с орнаментом, булавки для одежды, женские гребни и многое другое. Эти предметы были вывезены из Осетии и экспонируются в музеях Парижа, Вены, Берлина. Хранятся они и в нашем Государственном историческом музее в Москве. В них ощущается необыкновенная гармония и красота. Древним людям, как и нам с вами, было не чуждо чувство прекрасного...
В таком живописном уголке Осетии до сих пор работает Гизельдонская ГЭС. На момент запуска, она была самой высоконапорной гидроэлектростанцией в Европе, а в настоящее время она использует самый большой напор среди ГЭС России и является наиболее мощной российской ГЭС, использующей ковшовые гидроагрегаты. В 2019 году станция отметит свое 85-летие. В рамках модернизации оборудования ОАО «РусГидро» скоро очередь дойдет до неё, поэтому мне очень повезло побывать на этой станции сейчас и посмотреть ещё то оборудование, при этом действующее. Вот по такому, смело можно сказать музею, мне посчастливилось погулять.
А в архиве инженера Н. Шуваева хранится старая фотография, подаренная ему Цыппу в июле 1935 года. Аккуратная фигура немолодого человека, подтянутого и экипированного по правилам того времени для путешествия в горах. На нем аккуратная косоворотка. На голове темная мягкая шляпа необычного покроя (такие носят тирольские горцы). У пояса – бухта спасательных веревок, неизменный бинокль, фляжка с водой. На ногах – мягкие чувяки – дзабырта. Цыппу стоит, опираясь на палку, на фоне его любимых гор. У него приятное и волевое лицо. Руки с переплетением вен, выдающие его возраст и привычку к труду. Что думает этот человек, рассматривающий нас сквозь завесу времени?
И есть в ущелье Гизельдона электростанция, появлением своим обязанная его идеям и его настойчивости. Она стоит как памятник всем, кто очень давно своим умением, энтузиазмом и трудом создавал наше будущее.
Сейчас появилась тенденция изображать людей нашего недавнего прошлого необразованной и бессловесной массой. Но чем больше я знакомлюсь с этим, уже ушедшим поколением, тем больше убеждаюсь в том, что во многом они были умнее и значительнее нас.
Умер Павел Тауразович Байматов, Цыппу, в возрасте 66 лет в 1941 году. Похоронен на старом Гизельском кладбище Владикавказа.
