Здравствуйте, Гость
Регистрация| Вход
Внимание! При любом использовании материалов сайта, ссылка на www.ossetians.com обязательна!
Ирон Русский English



Проект по истории и культуре Осетии и осетин - iriston.com iudzinad.ru





Rambler's Top100 Индекс цитирования

Традиционное Гостеприимство
< назад  Комментарии к статье (0)      Версия для печати

Гостеприимство — одна из важнейших народных традиций. Много гостей бывало на праздниках, поминках, различных пиршествах. В зависимости от цели приезда соблюдались и особенности этикета. Постараемся разглядеть весь спектр обычаев, связанных с гостеприимством, которое, по выражению Вс. Миллера, составляло выдающуюся черту осетин. 

 

В настоящее время гостеприимство потеряло былое общественное значение. Тем не менее, оно сохранило свои основные элементы. Чтобы оно не осталось в прошлом, попытаемся воссоздать его в том виде, как оно бытовало во второй половине XIX — начале XX вв., чтобы читатель мог сам судить, каких из норм гостеприимства нам сегодня надо придерживаться, а с чем необходимо распрощаться. 

 

Как все традиционное, гостеприимство постепенно стало ритуализироваться, принимать религиозную окраску. Лучшая иллюстрация сказанного — осетинское приветствие гостя "Уазаег — Хуыцауы уазаег" (гость — Божий гость). Оно свидетельствует о том, что гость, кто бы он ни был и откуда бы ни прибыл, считается Божьим посланником, личностью священной и неприкосновенной. Поэтому хозяева выражали радость по случаю его благополучного прибытия. 

 

Отказать в приеме гостя значило покрыть несмываемым позором не только себя, но и всех родственников, однофамильцев. Каждый хозяин был обязан охранять покой и защищать честь гостя, кто бы он ни был. Как писал Д. Лавров об осетинах: "Истый туземец гораздо скорее решится на какие-нибудь "джигитовские" предприятия... чем на суровый отказ в гостеприимстве совершенно постороннему для него человеку". 

 

Другой знаток осетинского быта Н. Берзенов по этому же поводу писал: "Гостеприимство осетин такого рода, что хотя бы самый заклятый враг их под именем гостя, пришел в дом к осетину, последний никогда не откажет ему ни в чем, готов жизнь положить за него, — только бы отпустить из-под своей кровли невредимым, а вне дома он имеет по-прежнему право мстить ему". 

 

Таким образом даже кровник мог воспользоваться правом гостеприимства и личность его была неприкосновенной, пока он оставался гостем и не покидал принявшую его семью. Согласно преданию, за отказ в гостеприимстве один осетин по имени Бурхан был наказан, подобно Агасферу, бессмертием. 

 

"Убийство того, кому оказано было гостеприимство, — пишет Н. Берзенов, — отмщается с такою же яростью, как и убийство самого близкого человека. Иностранец, успевший сказать хозяину дома: жз дж уазжг, т.е. я твой гость, вдруг принимается по-братски, хотя бы он был врагом семейства". Хозяин защищал своего гостя с опасностью для жизни. Традиция эта сформировалась у наших предков в историческом прошлом и продолжает бытовать до последнего времени, о чем свидетельствуют нижеприведенные примеры, отделяющиеся друг от друга ровно семивековым интервалом. 

 

У аланского предводителя Пулада нашел приют в качестве гостя монгольский эмир Утрурка. В ответ на ультимативное требование Тимура выдать враждебного ему эмира, Пулад ответил грозному монгольскому хану: "Утрурка нашел у меня убежище и пока у меня душа будет в теле, я его не выдам и, пока смогу, буду защищать и оберегать его". 

 

Второй пример взят из недавнего быта осетин. В 1959 г. из уст 100-летнего старика Сандро Джиоева нами был записан следующий случай. В начале века житель сел. Сариттата (Джавский район) Багаев возвращался из Цхинвала домой. По дороге, близ с. Гуфта, к нему пристали трое пьяных. В своих издевках над путником они дошли до того, что захотели ездить на нем верхом. В гневе Багаев нанес ножевые раны оскорбителям, от которых один сразу же скончался. Багаеву ничего не осталось, как бежать в селение и скрыться у своего приятеля. Через некоторое время убитого занесли в дом, где остановился убийца. Народ с гневом требовал выдачи его, но хозяева, родители убитого юноши, отказались выдавать человека, попросившего их покровительства. Таких примеров в этнографической ли¬тературе немало. 

 

В реальной жизни, как правило, исключались случаи нарушения гостеприимства. Тем не менее, существовали наказания за нарушение адата предков, начиная от изгнания из общины и общественного бойкота (хъоды) до смертной казни. Возможно, эти суровые наказания в свою очередь оказывали обратное воздействие, т.е. способствовали нерушимости законов гостеприимства. Нарушение законов госте¬приимства наказывалось и другими кавказскими народами. 

 

Гостеприимство распространялось на всех одинаково. Любой хозяин обязан был принять гостя, оказать ему высокие почести, чтобы не навлечь на себя недобрую славу. Скрыть же от общества, на каком уровне был принят гость, невозможно, ибо весть о прибытии гостя становилась известной всем. Если семья и не располагала соответствующими ресурсами, она могла одолжить все необходимое у соседей, родственников. Те семьи, представители которых принимали участие в застолье в честь гостя, поддерживали семью продуктами. Таким образом, принять гостя и оказать ему максимум внимания стремился каждый хозяин. Имена наиболее гостеприимных людей были известны далеко за пределами своего села и пользовались особым уважением в обществе, они упоминались и в героических песнях. 

 

В осетинском обществе не пользовалась уважением семья, порог которой редко переступали гости. Это считалось дурным предзнаменованием, как кара небесных сил. 

 

Укреплению этого мнения во многом способствовало и утвердившееся в сознании людей убеждение: материальный ущерб, который нанесет гость своим визитом, в многократном размере будет возмещен семье Богом благодаря молитвам гостя.  

В одном селении в достатке и в мире жили вместе два брата. Хозяйственные работы в основном выполнял младший брат, а старший был занят приемом и проводами гостей. Так они жили и после обзаведения семьями. Но со временем младшая невестка запротестовала, как это так: мой муж трудится в поте лица от зари до зари, а деверь сидит дома, бездельничает, только и занят гостями. Невестка добилась семейного раздела. Младший продолжал трудиться так же, как и прежде, но его материальное положение ничуть не улучшилось, скорее наоборот. Старший продолжил свой образ жизни, но его дом от этого не стал менее изобильным. Так продолжалось много лет и закончилось просьбой младшего брата восстановить совместную жизнь. Старший раскрыл младшему брату секрет их зажиточной жизни: из множества молитв, произнесенных гостями о благополучии и изобилии нашего дома, одну обязательно слышал Бог и его ангелы и ниспосылали нам столько изобилия, сколько было достаточно для покрытия с лихвою всех расходов на прием многочисленных гостей. 

 

К визиту гостя семья была готова в любое время. По верованию осетин, "каждая семья наделена самим Богом определенным количеством гостей в течение года. Этим и были вызваны мольбы горцев к Богу не лишить их своей доли гостей. (Хуыцау, на уазаджы хай нын ма байс). Уважением пользовалась семья, в которой никогда не убывали гости. Даже и самый богатый и знатный туземец... никогда не будет пользоваться уважением своих земляков, если в кунацкой его не будут толпиться ежедневно гости". Следовательно, осетины ревностно придерживались обычая гостеприимства, боялись нарушить его, твердо были убеждены в том, что все потраченное на гостя в многократном размере вернется семье. Этот же смысл заложен в легенде "Святой Георгий и три брата", сюжет которой сводится к следующему: "Однажды под видом бедного странника Св. Георгий решил увидеть своими глазами, как живут на земле люди. Ему встре¬тились три брата, к которым он пошел в гости. Братья жили очень бедно, но с большим радушием приняли гостя. Благодарный Св. Георгий исполнил их желание: старшему дал в изобилии зерновые, среднему — табуны лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, младшему — хорошую жену. Пожелания братьев исполнились, все они зажили в довольстве и счастливо. Через год Св. Георгий, приняв вид нищего, решил навестить братьев. Первые два брата, зазнавшись, отказали ему в гостеприимстве, младшего дома не оказалось, но его жена приняла странника, пригласила домой, зарезала индюшку и как могла лучше приняла гостя. При этом она скрыла от гостя умершего накануне его прихода младенца, чтобы не огорчить и не расстроить его. Святой Георгий был очень тронут приемом, оживил ребенка и ниспослал семье всякого благополучия и изобилия: зато проклял старших братьев, отобрав то, что подарил им год назад. 

 

Убеждение, что гость приносит с собой счастье и благополучие семье, утвердилось в массовом сознании. Хозяева считали прямым своим долгом оберегать его от всяческих невзгод и неприятностей и даже, если случалась надобность, не задумываясь, жертвовали своей жизнью за него. Брать какую-либо мзду с гостя или странника за предоставляемую ему пищу и кров считалось верхом неприличия. И даже в том случае, если бы сам гость вздумал навязать хозяевам за себя плату, последние непременно сочли бы это за личное оскорбление. Эти порядки со всей первоначальной строгостью соблюдаются и по настоящее время. 

 

Когда в черте селения появлялся странник, каждый старался перехватить его у других, пригласить к себе. Во время этнографических поездок по Осетии (60-е годы) однажды наша группа вошла в сел. Челиат Джавского района. У въезда в селение у родника нас встретила группа девочек и мальчиков. Когда узнали о том, что у нас нет определенного хозяина, дети чуть не передрались; каждый из них умолял нас быть их гостями. 

 

Когда гость вступал в пределы населенного пункта, все общество проявляло к нему интерес, оказывало всевозможные знаки внимания. Когда гость шел по селу, сидящий вставал при его приближении, говорящий замолкал, занятый работой — бросал ее, чтобы приветствовать гостя. Перед саклей, которую он избрал для отдыха, гостя принимал старейший, а его коня — молодые ребята. Гость считался гостем всей фамилии, всего родственного круга. Сельское общество несло ответственность за его здоровье и благополучие. Потому и в приготовлении стола в его честь участвовали соседи, близкие родственники (если в этом была необходимость). В случае, если прибывала большая группа гостей, их или распределяли по соседям или оказывали помощь продуктами, постельными принадлежностями. При любых условиях гостя следовало принять на высоком уровне, обязательно заколов в его честь даже последнюю живность. Заклание жертвенного животного (кусарт) было делом обязательным, если даже в семье было достаточное количество свежего мяса. Прослыть в народе скупым, негостеприимным значило заслужить злейшие насмешки — оскорбление, которого избегал уважающий себя осетин. 

 

Подойдя к порогу, гость переступал его правой ногой, а покидая дом — левой. Тут же он произносил: Аз да уазаг (я твой гость), в ответ хозяин приветствовал его словами: Уазаг — Хуыцауы уазаг, табуафси, мидама (гость — Божий гость, заходите, пожалуйста). Принимали гостя по-братски, если даже он был врагом семейства. Этикет не позволял расспрашивать гостя, кто он, откуда, куда держит путь и т.д. Вот случай, который произошел в 1913 г. с известным осетинским историком и этнографом Г. А. Кокиевым. 

 

"В 1913 году, зимою, я выехал верхом поздно вечером из Куртатинского ущелья в сел. Ардон. Глубокая ночь. Поднялась сильная метель. Около трех часов ночи я доехал до первого плоскостного осетинского аула Дзуарикау. Не имея возможности следовать дальше, я постучался в первый попавшийся дом на краю аула... Хозяин принял меня весьма радушно. Немедленно он убрал моего коня, а потом, не¬смотря па поздний час, накормил и уложил меня спать. На следующий день распогодилось только во второй половине дня, и вечером я собрался в путь. Хозяйка снабдила меня на дорогу горячими пирогами с сырной начинкой — "ахчинта" и двойной аракой. По обычаю осетин, хозяин проводил меня за село. Когда мы прощались, только тогда он меня спросил — откуда я, чей сын и куда еду? Я сказал. В свою очередь и он назвал свою фамилию и имя. Мы расстались друзьями". Вышеприведенный эпизод находит подтверждение и в этнографической литературе. Обращаться к гостю с вопросами, особенно касающимися его личной жизни, считалось неприличным. В более позднее время этот обычай перестал соблюдаться: если гость не говорил о цели своего приезда, его могли спросить с использованием словосочетаний: "бахатыр кaн", "аипп ма уaд" (в значении "простите", "Да не будет стыдно за вопрос". Естественно, гость сам мог проявить инициативу и рассказать о себе и расспросить хозяина, на что последний должен был дать ответы. У адыгов был определен лимит времени для сохранения инкогнито: трое суток, после чего хозяин мог спросить, какими делами гость занят и чем он может быть ему полезен. У осетин не было такого ограничения во времени. 

 

К приему гостя каждая семья практически была заранее готова. Для этих целей хозяйка откладывала лучшую часть из имевшегося запаса зерна, сыра, мяса и других продуктов. 

 

Все, кто испытал гостеприимство кавказцев, в один голос отмечали быстроту приема и радушие хозяев. Анонимный автор, побывавший в осетинском селении Верх. Кани (1910), писал: "Удивительно,как у наших горцев быстро появляется угощение. Нет, хоть между ними и есть абреки и дурные люди, но сильны еще хорошие обычаи и, что очень важно, царит строгий домашний этикет и нет нашего развала семьи". 

 

Ассортимент подаваемой пищи во многом зависел не только от социального положения гостя, но и от состоятельности хозяина и времени, которым располагал гость. Однажды, направляясь в сел. Фазы Дзомагъ, мы, члены этнографической эскпедиции (1958 г.), заблудились и тропинка привела нас в отселок Саджын Куырф. Дойдя до двора ближайшего дома, мы осведомились у вышедшего на зов хозяина, не это ли Фазы Дзомагъ. Получив отрицательный ответ и консультацию по дальнейшему маршруту, мы попрощались с хозяином дома и собрались в дальнейший путь. Но он тут же остановил нас и с возмущением сказал: "Остановитесь! Где это видано, чтобы гость с порога дома по¬вернул обратно. Вы позорите и себя, и меня!" 

 

Мы повиновались хозяину и вошли в дом, где готовой пищи не оказалось. Убедившись в том, что мы не останемся на ночлег и располагаем слишком малым временем, хозяева на скорую руку, приготовили ужлкъжй дзыкка (свежий сыр, заваренный в кукурузной муке). Накормив и напоив нас, хозяин дома проводил нас до околицы села и там пожелал доброго пути, чтобы Уастырджи был нам провожатым. 

 

За столом гостю обязательно подавали нуазазн — почетный бокал; если гость не удостаивался нуазаен, то расценивал это как личное оскорбление и мог засидеться в гостях, пока хозяева не исправят своей ошибки. Однажды, рассказывает народное предание, один мужчина шел домой. Встретивший его путник, узнав о том, что он возвращается из гостей, спросил, отчего у него такой недовольный вид, плохо угостили? Приняли очень хорошо, но не удостоили почетного бокала, был ответ. В другой раз гость вернулся обратно в семью, вспомнив по дороге, что хозяева не преподнесли ему почетный бокал. 

 

За столом гостю буквально все прощали. Даже если он вел себя вызывающе, каждый старался простить ему, избежать пререканий с ним. Однако одного внимания и угощения было недостаточно. Во время торжественного приема гостя окружала вниманием молодежь (женщинам не принято было входить в кунацкую, за исключением времени, когда необходимо было стелить постель); в его честь уст¬раивали танцы, забавляли игрой на гармони, пением песен, а порою даже организовывались скачки, стрельба в цель и т.д. Все это дополнительное внимание поднимало авторитет хозяина дома. Вообще же, чем больше посторонних в кунацкой в присутствии гостя, тем больше ему почета. 

 

После окончания торжественного ужина, когда наступала пора отдохнуть, гостей укладывали спать в следующем порядке: пока старший из них готовился ко сну, все остальные гости и хозяева стояли около него. Младший гость или один из сыновей хозяина снимал ему обувь (вначале обязательно с левой ноги) и мыл ноги (обувь снимали и другим гостям, но те мыли ноги сами). Одежду снимали, расстегивая пуговицы сверху вниз, а при одевании — снизу вверх. 

 

Существовал довольно устойчивый порядок того, как должен вести себя хозяин по отношению к гостю. Однако этикет предъявлял определенные требования и к гостю, ставил его поведение в определенные рамки. Чтобы не случилось, как бы плохо тебя не встретили, менять своего хозяина и уходить к соседу было недопустимо и строго осуждалось в народе. В гостях человек должен был строго следить за своим поведением, проявлять умеренность и сдержанность, в еде. Есть мало — одно из достоинств гостя. Как только прекращал есть старший гость, прекращали и все остальные гости. Правила хорошего тона требовали, чтобы во время еды гость отложил лучший кусок мяса хозяйскому сыну. Умеренность распространялась и на напитки. Даже и по сей день местами сохраняется обычай: уходящего в гости (на свадьбу, пиршество) члена семьи кормят дома. 

 

Уважающий себя человек должен был придерживаться правила, что задерживаться в гостях неприлично. Поспешный уход мог оскорбить семью, но задерживаться на два-три дня и дольше тоже было обременительно для семьи, хотя внешне хозяева и не показывали этого. 

 

Гость, соблюдая этикет, не имел права вмешиваться в семейные разговоры, выяснять отношения в гостях, сводить старые счеты, ссориться, бранить и особенно оскорблять достоинство членов семьи, которая приютила его. Наоборот, он должен быть вежлив, благодарить хозяев за гостеприимство, особенно когда собирался покидать семью. После того, как гостя укладывали спать, женщины приводили в порядок его одежду (стирали, гладили, если в этом была надобность). 

 

Когда гость собирался уезжать, принято было просить его остаться еще на ночь, на несколько дней. Уезжающего гостя провожали одни мужчины; в присутствии женщин он не имел права сесть на коня или на арбу. Прежде чем сесть на коня, гость разворачивал его головой к дому, что символизировало, что он доволен семьей за гостеприимство. Если же был недоволен хозяевами, садился на коня спиной ко двору хозяина. Этот обычай бытовал и у адыгов . 

 

На коней садились по старшинству. Не полагалось ударить коня, пока не отъехал от дома: как бы хозяин не понял, что гость остался чем-то недоволен. При прощании хозяин не возвращался в дом, пока гость не трогался в путь и не отдалялся на определенное расстояние. В старину почетных гостей из далеких стран хозяин провожал до следующего населенного пункта. 

 

Особые почести оказывались незнакомому человеку, к тому же если он из другого государства. В трудах иностранных авторов, побывавших в Осетии, содержится материал о гостеприимстве, в котором подчеркивается особая забота и деликатность осетин к своим гостям. Прекрасный знаток быта осетин царевич Вахушти подчеркивал: "Осетины умеют воздавать почет чужестранным гостям и невредимо охранять их, никто не смеет причинить вред чьему-либо гостю, ибо за него положит голову вся фамилия". Интересные наблюдения о приеме иностранца делает Ю. Клапрот: "Когда чужестранец попадает в осетинское селение, где у него нет друга, то он может быть уверен, что, пока он находится там, его будут охранять наилучшим образом, ему дают пить и есть, сколько ему нужно и обращаются с ним как с родственником". Однако лучшее описание осетинского гостеприимства с детальными подробностями и этикетными штрихами содержится в сочинении немецкого ученого Карла Коха, побывавшего в первой половине XIX в. в разных районах Осетии, в том числе и среди осетин Чесельтского ущелья. Оно настолько интересно и характерно, что позволим себе привести из него обширную цитату. 

 

"Прежде чем я достиг селения, где мы решили остановиться, мне навстречу для приветствия вышли старейшины его. Они оставались рядом со мной до того момента, пока я достиг предназначенного мне дома. Один из них помог мне слезть и ввел меня внутрь в чисто содержавшуюся комнату. Хозяин принял меня с об наженной головой со словами: "Счастье мне и моему дому, что ты нам оказываешь честь, позволяя угостить себя по нашим обычаям и привычкам", — после этого он поклонился, сложив крестообразно на груди руки и поставил носок правой ноги позади левой..." Еще раз счастье мне". С этими словами он повел меня в комнату, где посредине пылал огонь, к маленькому трехногому креслу, которое стояло как раз против двери... Как только я сел на шаткое и низкое кресло, хозяин дома встал передо мной и сказал мне торжественным голосом следующие слова: "Господин, с тобой ко мне в дом и в наше селение вошло счастье, позволь нам поэтому приступить к оказанию тебе и твоим спутникам почестей. Что желаешь ты, чтобы мы для тебя зарезали? Хочешь ли ты корову или буйвола, двух свиней или двух овец? Скажи нам свое желание, господин; мои сыновья готовы выполнить приказание". После того, как я согласился только на необходимое и высказал свое желание через переводчика, молодые люди, ожидавшие почтительно у дверей, удалились. Через некоторое время они появились, положив передо мною зарезанное животное. "Господин, мы выполнили твое желание, жертвенное животное (так они называют предназначенное для пиршества животное) не издало никакого крика боли, поэтому позволь нам приступить к приготовлению пира". У осетин имеется прекрасный обычай, чтобы в дни радости не были слышны даже крики боли животных и они всеми силами стараются сделать невозможным, чтобы предназначенное в жертву животное кричало. Животное, которому это все-таки удается, освобождается и избавляется от смерти, но каждый считает это за дурное предзнаменование. Молодые люди тотчас же взяли снова убитое животное, положили его на толстый, горящий ствол дерева, выпотрошили его и содрали шкуру. 

 

В то время, пока молодые люди были заняты приготовлением мяса, молодые женщины или старшие девушки также не оставались праздными и занимались приготовлением хлеба... Сильные фигуры женщин в их больших и широких, большею частью голубых платьях, перемешивали перед моими глазами грубо смолотую муку с водой. Как только тесто было готово, не дав ему закиснуть, его клали в маленькие круглые и пирожковидные формы, имевшие приблизительно фут в диаметре. Перед этим женщины накалили под углем нечто вроде плоского блюда. С помощью щипцов они вытащили его, положили на него хлеб, перевернули один раз и поместили в накопившуюся в очаге золу. Хлеб находился в этой значительной жаре только в течение короткого времени, после чего объявили его готовым. Таким же способом изготовили они нечто вроде пирога, который имеет большое сходство с пирогом с луком или салом в Тюрингии; он содержал те же ингредиенты и живо напомнил мне мое Отечество. 

 

Молодые люди разрезали мясо своими большими кинжалами и бросили его в котел, наполненный водой и разного рода пряной зеленью, в особенности луком. Лучшие куски были разрезаны еще мельче и весом едва ли в один лот были насаждены на заостренный кол, для того, чтобы поджарить их на умеренном огне. Редко встречал я такие вкусные зажаренные куски, как в Осетии. 

 

Во время приготовлений кругом меня находились старейшины селения и мой княжеский спутник; для того, чтобы хоть чем-нибудь вознаградить добрых людей за их доброту, я велел моему слуге приготовить для них чай; этот напиток был им совершенно неизвестен, и хотя они вначале очень осторожно его пили, зато со временем он так им понравился, что когда мой слуга не начинал еще его при¬готавливать, они напоминали об этом... Когда наконец пища была готова и все жители селения и мои спутники собрались в комнате, по стенам расставили длинные скамейки, на которых, в первую очередь, заняли места старые люди... Женщины и дети не принимали участие в пире. 

 

Когда все было готово, хозяин дома снова с тем же почтительным видом встал передо мной и сказал: "Господин, мои сыновья и дочери закончили приготовления, вознеси нам свое желание, должны ли начать пир". 

 

Сын или слуга дома появился с кувшином воды и поливал каждому для мытья рук; другой следовал за ним с полотенцем для вытирания, а третий растягивал на коленях знатнейших длинный узкий платок, нечто вроде салфетки. Тогда старейшина селения подошел к котлу, разрезал своим кинжалом с помощью сыновей дома сваренное мясо и срезал изжаренное мясо с палки. Как только все было должным образом распределено, именно по рангу и по возрасту присутствующих, хозяин взял большой рог, наполнил его хлебным вином или пивом и подойдя ко мне, произнес торжественным голосом следующие слова: "Слава тебе, что ты пришел к нам, чтобы дать нам повод показать высшую добродетель, гостеприимство. Пусть счастье и благодать изольют на тебя свой рог изобилия; да вернешься ты здоровым и веселым к своим и да проживешь с ними полную радости жизнь; да окружают тебя сладко благоухающие цветы любви и уважения. Слава тебе еще раз!" После этого он выпил небольшое количество из рога в честь богов-покровителей семейного очага, а затем разом опорожнил весь естественный кубок. В знак того, что он высоко почтил меня, он вернулся к горящему огню и перевернул над ним рог. И действительно, в горящее пламя не упало ни одной капли. Такими тостами за здоровье оценивают всегда уважение выпивающего и чем меньше осталось в кубке, тем больше оказанное уважение... Далее по очереди каждый из присутствующих должен был выпить за мое здоровье и перевернуть после того кубок над огнем. Вслед за этим хозяин во второй раз взял рог со словами: "Второй тост за твоих, ос¬тавшихся в отцовском доме. Да будут вознаграждены и да проживут долгую , полную радостей жизнь твой отец, твоя мать, твоя жена и твои дети, твои братья, сестры и друзья за то, что отпустили они тебя поехать в чужие страны, чтобы осчастливить нас твоим присутствием. Слава твоим!" После этого, согласно обычаю, я взял рог, наполнил его и опорожнил после того, как переводчик в красивой речи высказал за меня благодарность. Теперь очередь была за мной произнести тост, так что я во второй раз взял кубок и выпил за здоровье моего спутника князя Паулено. Каждый был обязан по рангу и возрасту сделать то же самое; когда все это было окончено, стал благодарить князь, которому надлежало теперь выпить за здоровье кого-либо другого. Так прошла большая часть времени в веселом пиршестве, причем следует отметить, что пить за здоровье хозяина против осетинских приличий... Веселый юмор и общее веселье яв¬ляются приправой к пиршеству. По временам в густо наполненной людьми комнате раздается громкий смех. Взаимно подтрунивают друг над другом по различным поводам, которые часто относятся уже к прошлым временам... Григорьевский рассказывает, что среди пирующих поднимается всегда брань и ссоры; я, однако, в течение своего путешествия ни разу не видел ничего такого, что приближалось бы к этому; вероятно, проявление шумной радости ввело его в заблуждение. 

 

Осетинские приличия требуют, чтобы в то мгновенье, когда гость перестает есть, каждый присутствующий уже насытился: считается неприличным есть в присутствии чужестранца. По этой причине я сидел до тех пор, пока все не было съедено. 

 

С окончанием пира наступает постепенно тишина; хозяин или старейшина селения поднимается и благодарит еще раз гостя за честь, оказанную его посещением, которое прославило селение. Снова появляются двое слуг, один с водой, другой с полотенцем, и гости умываются. Жители селения молча покидают комнату, а чужестранцы ищут себе уголок, где ложатся, чтобы насладиться теперь сладким сном...". 

 

Гость был настолько частым явлением в осетинском быту, что вызвал к жизни необходимость иметь специальное помещение — гостиную (уазаегдон). В своем развитии гостиная прошла эволюцию от кунацкой — уазaгдон — до индивидуального помещения — уат, предназначенного для гостя. Кунацкая бытовала у состоятельной части северных осетин вплоть до начала XX века и сохранилась как руди¬мент эпохи общинно-родового быта, когда гость рассматривался как гость всего рода, общины. В случае надобности ее мог использовать любой односельчанин, не спрашивая разрешения у хозяина. По этой причине двери кунацкой никогда не запирались и она рассматривалась как общее достояние всех родичей, одноаульцев. Наиболее подробное описание назначения кунацкой сохранилось у С. Кокиева: 

 

"Уазагдон строился отдельно от других жилых строений поодаль от них, ближе к воротам. К ней примыкала конюшня для лошади гостя. Будучи помещением специально для гостей, двери кунацкой всегда были открыты и гость мог явиться туда в любое время суток. Здесь гость пользуется полнейшею свободою, по самому расположению помещения, а с другой стороны, он не мешает никому в семье, во дворе, при исполнении обычных хозяйственных занятий. Гость, если он не кровный родственник, никогда не принимается в семью — это было бы большим стеснением для него и для семьи. Кунацкая имеет свое отдельное хозяйство: постель, кровать, скамейки, оленьи шкуры, кувган, таз и даже веник". 

 

Гость в кунацкой никогда не оставался один, при нем обязательно кто-нибудь находился. Гость мог застать в кунацкой хозяина посетителей, поскольку в свободное время мужчины села проводили свой досуг в ней. В случае, если он был любознателен относительно семейной жизни или любил семейную обстановку, то он должен был отказать себе как в удовлетворении любознательности, так и в ос¬тальных притязаниях. Гулять по двору, заходить в другие помещения ему не полагалось. "Дальше кунацкой гость не проникнет, — писал Д. Лавров, — а расспросы о семье и особенно о женах и дочерях хозяина считаются, по понятиям туземца, крайне неприличными". 

 

До подачи угощения в кунацкой шла оживленная беседа с соблюдением принципа старшинства. Разговор вели важно, чинно и степенно, хотя темой разговора иногда и бывали бытовые мелочи. При этом хозяева вели себя с чувством достоинства. Беседа с гостем обязательно была мирной, велась в вежливо-почтительном тоне, исключались ругань, грубость, даже если гость был неугодным человеком, кровником. 

 

В обществе гостя всегда был старший в семье, а младшие стояли у дверей или окон. Впрочем, кому стоять, кому сидеть зависело от возрастного ценза: если гость моложе, старший по возрасту хозяин принимал его сидя, но упрашивал, чтобы и гость сел. Кроме того, узнав о прибытии гостя, соседи и близкие родственники считали своим долгом навестить гостя и приветствовать словами: "Алы бон дaр нaм aгас цу". Посетители старались задержаться с гостем подольше, ибо чем больше посторонних в присутствии гостя, тем больше последнему почета. 

 

В случае, если у хозяина не было возможности остаться с гостем, его заменяли соседи или же приглашали того из односельчан, который хорошо ориентировался в этикетных нормах приема гостя. В цитированном выше труде И. Канукова читателю представлен типичный образ односельчанина (Данела), который был в любом селении и без которого не обходилось ни одно из важных событий в жизни села. Продолжая характеристику Данела, И. Кануков пишет: "И несмотря на все это бедное одевание, он всегда бывает весел, болтлив, разговорчив, учтив, и, что выдается резче всего в его характере, бывает услужлив. Многие в нем весьма часто нуждаются. Придет ли к кому-нибудь важный гость — Данел ухаживает за гостем. Он очень хорошо знает уaздандзинад (узденский этикет) и потому умеет обходиться с гостем; хоть будь он даже биаслан-алдар (кабардинский князь); он везде поднатерся, везде бывал и все знает". 

 

Не будучи помещением частного порядка, кунацкая выполняла роль общественного учреждения. Как отмечено выше, при отсутствии гостей туда собиралась молодежь для дружественных встреч, в ненастную погоду сюда же собирались на ныхас старейшины села. "Как только она кунацкая свободна, — писал С. Кокиев, — сюда собирается молодежь, здесь происходят все интимные разговоры, невинные забавы, здесь же подчас решаются и серьезные общественные вопросы. После обеда для отдыха или на ночь молодежь рассыпается по кунацким; ложись в какой хочешь и спи спокойно: никто не спросит, кто ты таков, зачем ты здесь, какое имеешь право и т.д." 

 

С конца XIX века с укреплением патриархальной, а затем и индивидуальной семьи уазжгдон исчезает из быта и на его месте появляется уат — одна из чистых и опрятных комнат среди жилых помещений в доме. Здесь всегда было уютно и убрано, была чистая постель (уат — букв, постель) и самая дорогая обстановка, которой располагает семья, это уже частная собственность семьи и без разрешения хозяина туда никто не имеет права явиться. 

 

В представленном виде обычай гостеприимства был еще в силе во второй половине XIX — нач. XX вв. Однако позже, в результате усиленного проникновения европейской культуры обычай гостеприимства потерял свою изначальную строгость. Вот что писал неизвестный автор в начале века: "Если раньше все Кавказские народы принимали и угощали всякого странника без разбора его социального положения, то теперь же мы видим совсем не то: в тех селениях, которые расположены ближе к городам и железнодо¬рожным станциям, гостей принимают уже с разбором, причем предпочтение оказывается состоятельным знакомым, а если гость незнаком, то предпочтение дается наиболее представительному по физиономии, манерам и одежде... Незнакомые же люди совсем не охотно принимаются". И далее: "В настоящее время гостеприимство встречается только в глухих захолустьях Кавказа, где нет не только железных дорог, но и обыкновенные дороги едва ли доступны. Там странник все еще считается дорогим гостем и самый бедный хозяин с ним готов разделить последний кусок хлеба". Справедливость вышесказанного может полностью подтвердить автор этих строк, который в течение двух десятилетий с конца 50-х годов с целью сбора этнографического материала исколесил почти всю Осетию. 

 

Источники: 

54 Миллер Вс. Ф. Осетины // Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза, И. А. Ефрона, т.ХХII, с.265. 

55 Лавров Д. Заметки об Осетии и осетинах // ППКОО, кн.4, с.89.  

56Берзенов Н. Очерки об Осетии // ППКОО, кн. 1, с. 100.  

57 Кокиев Г. Очерки этнографии осетинского народа // Архив СО-НИИ. Рукопись, с.258. 

58 Берзенов Н. Из записок об Осетии // ППКОО, кн.1, с. 128. 

59 Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, Т.П. Спб.,1884, с. 182. 

60 ЧибировЛ.А. Осетинское народное жилище. Цхинвали, 1970, с.159. 

61 Лавров Д. Заметки об Осетии и осетинах // ППКОО, ки.4, с.87. 

62 Осетинская легенда "Святой Георгий и три брата" // ППКООО, кн. I, с.248. См. также: Осетинская легенда "Божья гроза" // ППКОО, кн.2, с.315-320, 255. 

63 В. К. Деревенские заметки // ППКОО, кн.З, с.54. 

64 Коста Хетагуров. Собр. соч., т.4, с. 357. 

65 Другая форма приветствия зафиксирована Штедером: "Гостя они принимают со словами: "Мой дом — твой дом, я и все мое — твое. // Осетины глазами... е.38. 

66 Кокиев Г. А. Очерки этнографии осетинского народа, с.258. 

67 Калоев Б. Осетины. М.,1971, с.196. 

68 Бгажпоков Г, X. Адыгский этикет. Нальчик, 1978, с.45. 

69 Бывалый. На кувде // ППКОО, кн.З, с.94. 

70 Калоев Б. А. Осетины. М., 1971, с.197. 

71 Бгажноков Г. X. Адыгский этикет, с.49.  

72 Вахушти. География Грузии // ИЗКОИРГО, кн.24, вып.5, с. 147.  

73 Клапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии... // ИСОНИИ, XII, 1948, с.229. 

74 Карл Кох. Путешествие через Россию на Кавказский перешеек и 1837 и 1838 гг., с.111-118. 

75 Кокиев С. Записки о быте осетин, с.78. 

76 Лавров Д. Заметки об Осетии и осетинах //ППКОО, кн.4, с.93. 

77 Кануков И.В осетинском ауле // Сборник сведений о Кавказских горцах. Вып.IХ, отд.II, с.20.  

78 Кокиев С. Записки о быте осетин, с.79. 

79 В. К. Деревенские заметки // ППКОО, кн.З, с.54-55. 

 

 

"Осетинский аул и его традиции" Л.А. Чибиров. Владикавказ "ИР" 1995. 

http://iratta.com/ 

 

 

 

Осетинский фильм "Гость". 

 

 

 

 

 



 Комментарии к статье (0)      Версия для печати
 
Выдающиеся осетины